– Разрешите на газеты взглянуть, – попросил Шеврикука.

– Константиныч, сделай одолжение. Да возьми ты их домой. Я себе отобрал. С фотографиями. Которая с неба спустилась особенно там хороша.

– Более всего Александрин! – мечтательно произнес Такеути-сан.

– Александрин! – ?рассмеялся Крейсер Грозный. – Я бы тебе рассказал про эту Александрин! Но нет, не могу. Не могу. Коммерческая тайна. Хватай ты эту Александрин и увози. Я ее тебе велел выдать, и баста! Потом сам взвоешь… А вот эта, которая спустилась с неба…

– Порой пишут и произносят нечто лишнее, – как бы самому себе сказал Шеврикука. – Сколько у нас всяческих иллюзий…

– Это верно! Это конечно! – охотно согласился Крейсер Грозный. – Возьмем вон этого же Свержова с его фанерой.

Крейсер Грозный обращался и к Свержову, и к нему, Шеврикуке, возвышался рядом, раскаты его голоса стали удаляться и затихать в углах комнаты, Шеврикука снова впал в полудрему. Он глядел в газеты, а слова расползались. Где-то вдалеке, в Чертанове или в Бутове, а то и в Коломне Крейсер Грозный обличал Свержова, басил Такеути-сан, и опять можно было подумать, что он хоть и японец, но вырос в сибирской деревне, так верно было его произношение. Крейсер Грозный держал в руке рогатку и катышами клинкера палил в фанерный щит Свержова, напоминая, что он вырос в мешках клинкера на Михайловском цементном заводе Рязанской области и в четыре года стал кандидатом в мастера спорта по стрельбе из рогатки, теперь пригодилось, теперь и по ночам он ходит по Москве с рогаткой, засунутой под ремень у флотской пряжки, и все хулиганы с обрезами и качки расступаются, его пригласили тренировать привидения, завтра он начнет. Или сегодня. Проявленный Такеути-сан интерес к орудию бытовой самообороны Крейсера Грозного привел к тому, что Сергей Андреевич с жаром и шумом принялся одаривать любознательного гостя разными модификациями рязанско-михайловских рогаток. Тут же рогатки были внесены в список «Велено выдать» вслед за городами Нагасаки, Семилуки, Кулебаки и двумя привидениями.

– Я пойду, – отважился встать Шеврикука.

– Иди, конечно, – одобрил Крейсер Грозный. Уже направляясь к двери, Шеврикука услышал высказанное Крейсером Грозным научное убеждение, что и в их подъезде должно быть свое привидение. Шеврикука насторожился. Но речь пошла не о получердачном бомже, а о Фруктове. Сергей Андреевич напомнил гостям об очистительно-оздоровительной кампании и ее жертве – ошельмованном, запуганном чиновнике Фруктове. Нет, Фруктов пока ни к кому не приходил, но вот-вот придет. А уж если на то пошло, то в таком вместительном доме, как Землескреб, в каждом подъезде обязано проживать по привидению. А то и по два. При нашем потенциале и геополитической мощи, считал Крейсер Грозный, привидения должны были заводиться вообще во всех строениях, не обязательно исторических. Покровский друг Дмитрий, не открывая глаз, стал возражать Крейсеру Грозному, ссылаясь на менталитет евразийской равнины. «Менталитет мы разрушим, – не унимался Крейсер Грозный, – кайлом и зубилом!»

– Я пошел… – пробормотал Шеврикука.

21

Буквы в газетах стали собираться в слова лишь через два часа. Газет лежало перед Шеврикукой много, и все они были независимые. Одна независимей другой. Пробираясь в квартиру Уткиных, Шеврикука выбрал во временное пользование бумажные листы из почтовых ящиков. Года полтора он почти не заглядывал в газеты, надоело, интересующие его сведения добывал из телевизионных новостей и милостей «Маяка». Оказалось, вылезли в последние недели из-под асфальта совершенно новые издания. Впрочем, и на них Шеврикука смотрел вяло и с безразличием. Лишь обнаруженные в «Свекольном вестнике» обширные публицистические рассуждения двух докторов наук В. Добкина и О. Спасского «Волнения домовых?» возбудили в Шеврикуке некий интерес. «Свекольный вестник» Шеврикука отложил.

В остальных же газетах имелись публикации о происшествии на Покровке, а в связи с ним – и о привидениях. Где – краткие, где – пухло-просторные, где – с ехидствами и тычками в бока народоуправителей, где – с?успокоениями ученых, а где – и с серьезными попытками ввести привидения в контекст государственных или хотя бы городских проблем. Приводились мнения и соотечественников, и иностранцев, не всегда, кстати, прогрессивно настроенных. Почти все они, и даже не слишком дружелюбные к нам заезжие, сходились на том, что московские привидения действительно – кровь с молоком, в глазах у них – огонь и молодой задор или же пламень и грех, но уж опьяняющий, что они, как правило, цветущие, румяные и редко бледные, скорее упитанные, нежели тощие, умеренно полнотелые, а если даже и неумеренно полнотелые, то все равно крепкие и приятные на вид. Основывались при этом не только на покровских впечатлениях, но и на множестве прежних наблюдений и случаев, нынче мгновенно припомнившихся. Наблюдения эти подтверждались и фотографиями. Чаще всего, правда, туманными (Совокупеева и Гликерия виделись на них расплывшимися снежными бабами), но именно туманности, потеки, размытости, искажения лиц персонажей и делали снимки документально-достоверными. Появившийся невесть откуда сексуально-мистический листок «Кикимора Лыткаринская» опубликовал скульптурно четкий вид обнаженной дамы с собакой под названием «Привидение с черной пуделью», но в тот же день был разоблачен и освистан кинологическим вестником «Сукин сын». Четкая дама из «Кикиморы» была не привидение, а громкошипящая певица Мокробосова, гулявшая по эстрадам с песней «Чья бы корова мычала» (на английском), а собака была не черная пудель, а такса-кобель Луис Альберто, получивший на последней выставке в Битце приз упомянутого вестника «Сукин сын». Ясно, что этот мелкий казус никак не мог повлиять на эффект покровских впечатлений. Эти впечатления с пересвистами и переливами отлетели и в дальние страны. В откровенном еженедельнике «Говори да помалкивай» приводилось мнение некоего военного спеца некой примечательной страны, просмотревшего видеопленку с картинами сражения в нижних палатах Тутомлиных. Мнение, правда, официально пока не подтвержденное. Этот спец и чин заявил чуть не с восхищением: «Ну и живучи же, подлецы!» («Не Крейсера ли Грозного он увидел?» – подумал Шеврикука.) Этот спец и чин якобы добавил: «Если у них этакие привидения, то каковы же у них призраки, упыри, вурдалаки, а тем более доселе не известные нам существа?» – и потребовал пересмотреть концепцию разоружения и космической обороны. В нескольких изданиях упоминались полпрефекта Кубаринов и Дударев, в гигиенической газете «Обмен веществ» он был назван продюсером, менеджером, картриджем и душеприказчиком. «Да… – остановился Шеврикука. – Насчет картриджа я не знаю, а вот душеприказчиком… Как бы он себе не навредил…» Кубаринов повсюду отвергал досужие домыслы беспринципной оппозиции, пошедших на ее поводу наивных обывателей и заверял, что интересы Москвы, ее жителей никогда и нигде не будут ущемлены и тем более не состоятся неразумные сделки, какие бы унизили честь и достоинство рубля. Что же касается якобы имевших место подачек, то он обещал на публике вывернуть все имеющиеся у него карманы. Не видел Кубаринов никаких угроз государственному имуществу и отечественной культуре, ни одного привидения, утверждал он, мы не уступим, не продадим и не уморим, а на все исторические особи будет заведен каталог, составителем которого решили призвать искусствоведа и реставратора С. В. Ямщикова. Душеприказчик, продюсер и картридж Дударев, давая интервью «Обмену веществ», как бы нехотя и между прочим («Об этом рано говорить, к тому же я суеверный, но…») высказался о грандиозном и долговременном проекте «Образ новой России». Всему дан толчок, никто теперь не винтик, не шестерка и не кухарка, а потому все слои, прослойки и существа наших земель будут участвовать в этом, пусть и дорогостоящем проекте. У нас есть чем гордиться, что показывать, отчего же и приниженных вчера, не имевших голоса привидений не вывозить за рубеж на фестивали и выставки? Если надо, они у нас спляшут. Если надо, выйдут на ринг. На вопрос «Обмена веществ», все ли покровские привидения были подлинные и не случилось ли подставок, Дударев ответил чуть ли не обиженно, но и решительно: «Все подлинные, и никаких подставок!» Атлетические успехи привидений в женских видах отметили в газете «Кулак и мозоль». И вышли эти успехи не где-нибудь, а на дому, во дворе. В саморазвитии покровских привидений газетой угадывалась веселящая тело перспектива. Сегодня, когда государство хнычет и паникует, а спонсоры или дельцы от спорта вкладывают деньги лишь в коммерческие дисциплины, народ может захиреть, на мускул ослабнуть. А потому с дворовых удач трех обаятельных привидений может начаться новый подъем массового физкультурного движения.